Креативное обозрение > Новости рекламы за 26.03.2010 >

На траве - дрова

Почти 40 лет проработал Виталий Дмитриевич Савченко оператором на ГТРК. И параллельно занимался иным творчеством - чеканкой, коллажами, ювелирными работами. А сегодня в новосибирской картинной галерее экспонируется его персональная выставка «Я дерево пою...»
Подарку Джузеппе он бы порадовался, а вот с папой Карло они бы друг друга не поняли. Сроду его не тянуло вырезать из чурбачков игрушечных человечков, и даже несравненная внучка Дарья не подвигла на это. Малышка и не нуждалась в деревянных идолах, зато обожала ощупывать ручками шершавые панно, тыкать пальчиком в их выступы и отверстия, качать висюльки-болташки. Ребенок знал, чем развлекаться. Ведь и взрослый зритель на выставке не удерживается, чтобы тайком не прикоснуться к манящему чуду. А неусыпные смотрительницы музея на этот раз почти не реагируют, будто их проинструктировали на предмет «руками трогать». Это на «Сибирской ярмарке» ничего не поняли в особенностях работ тактильного художника Савченко. Только Дашка кинулась к своему, родному с развеселым криком «дедушка! дедушка!», как перед нею стеной выросли злые тети.
Это стремление зрителя к осязательному контакту объясняется, наверное, тем, что сам художник не отстраняется от материала, напротив, вступает с ним в тесное взаимодействие, непосредственное общение tet-a-tet. Вне станков и прочих технических приспособлений все решает прикосновение. Стамески, ножи, наждачка - вот и весь арсенал. Где грубой становится шкурка, выручают руки. Ладони у Виталика так отполировались за годы, что хиромант с дактилоскопистом не нашли бы себе применения. Душу дерева он чувствует - и сама собой угадывается композиция, тот ракурс, под каким повернуть круглый таинственный срез. В беспредметных работах художника важно взаимодействие света, цвета, линий, объема. Он берет разные породы дерева - кедр, березу, черемуху - и открывает, каким непохожим светом играют они, каждое дерево цветет по-своему, отливает то розовым, то белесым, то бледно-серым, то янтарно-желтым. Возможно ли к этому строгому изяществу, к этой полной самодостаточности прибавлять лишнее, чуждое, фальшивое?
Он не бродит по лесу в поисках рогатых коряг, да и вообще не мастак бродить. Жена Галина Михайловна пойдет гулять с любимцем Леськой да и подберет во дворе деревянную плашку. Или сидит он на даче в Нижней Ельцовке, во дворе - трава, на траве - дрова, и вдруг выхватит у себя из-под ног ничем не приметный обрубок. Вот и весь подсобный материал.
Лак строго противопоказан его работам. Они не залакированы, не отретушированы в прямом и переносном смысле слова. Иной раз Виталик даже не удосуживается как следует очистить поверхность. Она и без того хороша. Кажущаяся поначалу простой и даже упрощенной, статичной, будто бы разделочной кухонной доской, вспомогательной плоскостью, деревянная основа становится фоном, не мешающим образованию более сложного рельефа, воплощению новых пластических построений, трансформации обычных кусочков обычного дерева в живые геометрические формы, в утонченные изгибы линий. Сосуществуют два измерения, два взаимодополняющих пространства, каждое из которых нуждается в другом. Или вот что это? Бревенчатая стена теплой, гостеприимной избы с миниатюрными украшениями, воплощающими дух дома? Днище корабля с налипшими на него ракушками? А там - в разных направлениях и под разным углом расположены линии жизни, но они не остаются голым ландшафтом, пересечением отшлифованных ветром путей-дорог: сверх них, а то и поперек, проклевываются молодые и дерзкие побеги, свежая поросль, устремленная к жизни. А то и морскими камешками становятся круглые деревянные катыши, обращаются в гряду побережья, горную насыпь, гармонизированный хаос первозданных творений...
«Скажите, о чем ваш новый замысел?» - любят умничать продвинутые дамы. Виталик застенчиво улыбается и бормочет нечто нечленораздельное. В лучшем случае получается диалог, как у Гоголя: ну как, брат Пушкин? - Да так как-то все... «Виталик - человек не говорящий, не пишущий, не поющий. У него иной способ показать, что он думает», - определяет дочь Татьяна. У нее давно своя семья, но стены квартиры украшены не «Девочкой с персиками». Они с Дашкой провожают день и встречают утро с картинами Виталика. У него дома -покой и тихий скрип дерева. Леська - благородный пудель Елисей Бланш Попильон - попусту не гавкает, на чурбачки не покушается, если приспичит, отыгрывается на ботинках. Никто не маячит за спиной Виталика, не орет, что кухня усыпана щепками. Многие годы творит он там, на кухне, за широким подоконником, к которому пристроил компактный шкафчик. Это его резиденция, его неприкосновенная вотчина. Там приходят к нему образы, то невыразимое, что неподвластно выражению словесному.
Свое особое видение сформировалось и благодаря союзу с телекамерой. «Тогда от оператора требовалась художественность в силу тесной перемычки с кино, - вспоминает Галина Мотовилова, жена и коллега. - К сюжетам относились серьезно, требовали выразительности визуального ряда, за камерой стоял не технический работник, а художник». «Он всегда видел не так, как все, - дополняет дочь Татьяна Солохина. - Это отразилось и в его увлечении фотографией. У нас хранится пачка фото, где Виталик снимал маму в Березовой роще. И ничего не нужно объяснять! Для меня это ассоциируется с операторской работой в фильме «Летят журавли».
Прилетела про Виталика еще одна киновесточка. Теперь она стала легендой, которую передают друг другу, утратив точное имя фигуранта, в разных версиях то Рязанов, то Герасимов, то Матвеев. Важно не это, а что именитый гость однажды посетил Новосибирск и на традиционный вопрос «как вам наш город» не стал расписывать его мнимые красоты. Так и сказал, что, мол, городок так себе, единственное, что легло на душу - это работы вашего чудесного художника.
Яна КОЛЕСИНСКАЯ, «»Источник: Креативное обозрение на idea.ru